«Путем правдоискательства»: своеобразие творческой индивидуальности Г.И. Успенского (1843-1902)

1.

«Путем правдоискательства»:
своеобразие творческой
индивидуальности Г. И. Успенского
(1843-1902)

2.

«Вот – писатель! Он силой искренности своей Достоевского напоминает,
только Достоевский политиканствовал и кокетничал, а этот – проще, искреннее».
Л. Н. Толстой.
«Самый оригинальный и самый привлекательный представитель
русской литературы».
И. Я. Франко.

3.

Начало творческого пути.
Цикл очерков «Нравы Растеряевой улицы»

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

Цикл очерков
«Нравы Растеряевой улицы» (1866)

16.

В городе Т. существует Растеряева улица.
Принадлежа к числу захолустий, она обладает и всеми
особенностями местностей такого рода, то есть множеством всего
покосившегося, полуразвалившегося или развалившегося совсем. Эту
картину дополняют ужасы осенней грязи, ужасы темных осенних ночей,
оглашаемых сиротливыми криками "караул!", и всеобщая бедность, в
мамаевом плену у которой с незапамятных времен томится убогая
сторона.
Бедное и "обглоданное", по местному выражению, население всякого
закоулка, состоящее из мелких чиновников, мещанок, торгующих
мятой и мятной водой, мещан, пропивающих все, что выторговывают их
жены, гарнизонных солдат и проч., такое бедствующее население в
городе Т. пополняется не менее обглоданным классом разного
мастерового народа.
В Т. с давнего времени процветала промышленность всякого рода
металлических изделий: в городе и в окрестностях находятся
чугунолитейные, колокольные, самоварные и другие заводы.

17.

Между тем Прохор Порфирыч сам на своих плечах выносил и выносит всю тяготу
жизни рабочего человека, имея преимущество только в трезвости, в обстоятельном
расчете всякого дела и больше всего в благородном происхождении, которое както уж и без расчета и без сознательных причин заставляло его крепче держаться
своих взглядов и клало какую-то грань между ним и чумазым мастеровым народом.
Ему и в голову не могло прийти так же упорно, как упорно размышлял он о
собственной участи, размышлять о том, что перекабыльство и полоумство, которые
он усматривает в нравах своих собратий (питье водки на спор, битье жены безо
время), что все это порождено слишком долгим горем, все покорившим косушке,
которая и царила надо всем, заняв по крайней мере три доли в каждом действии,
поступке и без того отуманенного рассудка. Прохору Порфирычу некогда было
разбирать этого; у него была своя забота, с которою только-только справиться.
"Душа пить-есть хочет, да штаны сшей!" - говорил он и резонно не хотел иметь ничего
общего с пропащим народом.

18.

19.

Рядом с Прохором Порфирычем на диване поместилась молодая черномазенькая
смазливая жена Лубкова, в маленькой шерстяной косынке на плечах, изображавшей
красных и черных змей или, пожалуй, пиявок.
- Ты что же, домовой, - говорила она Порфирычу, - когда же ты мне платок-то
принесешь?..
- Да ты и без платка выйдешь!
- Ну, это ты вот, на-кось!
- Ей-богу, выйдешь! Потому я на тебя твоему главному донесу!
- Мужу-то? Лешему-то?
- Н-нет, Евстигнею...
- Прошка! - ошарашив по плечу еще глупее улыбавшегося Порфирыча, воскликнула
собеседница, - я тебе тогда, издохнуть! башку прошибу...
- Хе-х-хе-хе!
Молчание...
- Прохор! - заговорила опять жена Лубкова. - Если это твой поступок, то я с тобой, со
свиньей... Тьфу! Приходи вечером... Черт с тобой!..
- Без платка?
- Возьмешь с тебя, с выжиги...
И она еще раз огрела его по плечу.
Порфирыч улыбался во все лицо.

20.

«Повсюду тихо, везде заперты ворота и ставни, нигде не видно огня, и кажется,
что глухой уголок спит мертвым сном. Ничуть не бывало… Там, в темноте, ктонибудь пьет и проклинает свою участь; в другом темном, как смоль, углу ктонибудь пьет и молчит… И везде, за этими запертыми ставнями, в темных
душных спальнях, под темным душным небом, на крылечках, уездный люд
пилит друг друга, пилит тихо, чуть слышно, как чуть слышно зудит пила, которою
перепиливают человеческие кости».

21.

Публицистический стиль и авторская
индивидуальность Г. И. Успенского в
произведениях 1870-х – 1880-х гг.

22.

23.

24.

Сближение с Г. А. Лопатиным (18451918), П. Л. Лавровым (1823-1900), И.
С. Тургеневым (1818-1883).

25.

Ничего общего с этого рода типом Иван Кузьмич Мясников не имеет; в
физиономии его нет ни той слащавости, которая замечалась у прежнего
купца в моменты спускания аршина на четверть против настоящей меры,
ни страха, являвшегося при появлении квартального. Напротив, физиономия
Ивана Кузьмича - физиономия смелая, уверенная, и эту открытую смелость
Иван Кузьмич не прячет даже в бороду, потому что "по нонешнему времени"
он эту бороду бреет. Такая существенная разница между старым и новым
представителем капитала объясняется тем, что старый тип считал свое дело
в глубине души "не совсем чтобы по-божески", а новый, напротив, ничуть не
сомневается в том, что его дело - настоящее и что отечество даже обязано
ему благодарностью за то, что он жертвует своим капиталом на общую
пользу, и хотя действует из личных выгод, но зато дает другим хлеб, оживляет
"мертвые местности" и капиталы, как пишут в газетах (с которыми Иван
Кузьмич частию знаком), капиталы, которые, по словам газет и по
убеждению Ивана Кузьмича, бог знает сколько времени лежали бы без
движения, если бы он, Мясников, не приложил к ним своих рук.

26.

В этом убеждении Ивана Кузьмича укрепляет общественное мнение,
мнение печати и та действительная нищета, среди которой его
капиталы, его хлеб - действительно благодеяние. Вот почему взгляд его
прям и прост, вот почему ему нет надобности ни вилять, ни бояться: он
действует на законном основании. И нет поэтому Ивану Кузьмичу
никакой надобности тащить к местному образу пудовую золоченую
свечку, чтобы тем успокоить свою совесть, - совесть эта покойна,
потому что Иван Кузьмич "дает просто оборот своим капиталам", а это
не запрещено, и в писании ничего грозного на этот счет не сказано. Вот
почему и причт того прихода, к которому принадлежит Иван Кузьмич, уж
и не ждет от него никакого финансового поощрения, раз навсегда
решив, что тут много "не пообедаешь", "не разъешься". Действуя на
законном основании, Иван Кузьмич совершенно покоен и с этой
стороны, зная наверное, что его никто не посмеет тронуть: на все у него
есть патенты; везде заплачено что следует; без заискивания, без страха,
не с заднего крыльца, не тайком в темном углу сунуто, "дадено«.

27.

Мысль «тихими, тихими шагами, незаметными, почти
непостижимыми путями пробирается в самые мертвые углы
русской земли, залегает в самые не приготовленные к ней
души, по песчинке, по кровинке, медленно неслышно
перестраивается на новый лад, запуганная, забитая и
забывшая себя русская душа, – а главное – перестраивается
во имя самой строгой правды».
«В русской жизни в настоящее время столько мечтаний и
мечтателей о том, как жить свято, что истомившийся
современный человек невольно влечется к ним. Не говорить
поэтому о мечтах и мечтателях положительно невозможно»

28.

А тайна эта поистине огромная и, думаю я, заключается в том, что огромнейшая
масса русского народа до тех пор и терпелива и могуча в несчастиях, до тех
пор молода душою, мужественносильна и детски-кротка словом, народ,
который держит на своих плечах всех и вся, - народ, который мы любим, к
которому идем за исцелением душевных мук, - до тех пор сохраняет свой
могучий и кроткий тип, покуда над ним царит власть земли, покуда в самом
корне его существования лежит невозможность ослушания ее повелений,
покуда они властвуют над его умом, совестью, покуда они наполняют все его
существование.
У актера, который играет Мефистофеля или Демона, до тех пор лицо будет
казаться огненным, покуда оно будет освещено огненным светом; наш народ
до тех пор будет казаться таким, каков он есть, до тех пор будет обладать теми
драгоценными качествами ума и сердца - словом, до тех пор будет иметь тот
тип и даже вид, какой имеет, пока он весь, с головы до ног и снаружи до самого
нутра, проникнут и освещен теплом и светом, веющими на него от матери
сырой земли. Погасите красный фонарь - и лицо Демона перестало быть
красным. Оторвите крестьянина от земли, от тех забот, которые она налагает на
него, от тех интересов, которыми она волнует крестьянина, - добейтесь, чтоб он
забыл "крестьянство", - и нет этого народа, нет народного миросозерцания, нет
тепла, которое идет от него.

29.

Земля, о неограниченной, могущественной власти которой над народом идет речь,
есть не какая-нибудь аллегорическая или отвлеченная, иносказательная земля, а
именно та самая земля, которую вы принесли с улицы на своих калошах в виде
грязи, та самая, которая лежит в горшках ваших цветов, черная, сырая, - словом,
земля самая обыкновенная, натуральная земля. Могущество этой персти, "праха" с
глубочайшею силою и простотой указано еще в стариннейшей былине о Святогоребогатыре. В сущности, это даже и не былина, а загадка, но загадка, в которой таится
вся сущность народной жизни... Все содержание этой коротенькой былины состоит
в следующем: Святогорбогатырь выехал во чисто поле гулять. Выехал он просто так,
без всякой задней мысли (обыкновенно богатыри выезжают собирать дани, выходы),
выехал прогуляться, поразмять кости, силой с кем-нибудь помериться.
По моей ли да по силе богатырской
Каб державу мне найти, всю землю поднял бы.
Никакой, однако, подходящей, к сожалению богатыря, державы на пути не
встретилось, а встретился ему "прохожий" мужичок с сумочкой за плечами. "Едет
Святогор рысью, а прохожий все идет передом. Во всю прыть не может он
(Святогор) догнать прохожего. Закричал тут Святогор, да громким голосом: "Гой,
прохожий человек! подожди немножечко - не могу догнать тебя я на добром коне".

30.

Прохожий послушался Святогора, остановился, снял изза плеч сумочку и сложил ее
на землю. "Наезжает Святогор на эту сумочку; своей плеточкой он сумочку
пощупывал: как урослая, та сумочка не тронется. Святогор перстом с коня ее
потрогивал: не сворохнется та сумка, не шевельнется. Святогор с коня хватал ее
рукой, потягивал: как урослая, та сумка не поднимается. Слез с коня тут Святогор,
взялся за сумочку; он приладился, взялся руками обеими, во всю силу богатырскую
натужился, от натуги по белу лицу ала кровь пошла, а поднял суму от земли только на
волос, по колена ж сам он в мать сыру землю угряз. Взговорит ли Святогор тут
громким голосом: "Ты скажи же мне, прохожий, правду-истину, а и что, скажи ты, в
сумочке накладено?"
Взговорил ему прохожий да на те слова:
- Тяга в сумочке от матери сырой земли.
- А ты сам кто есть? Как звать тебя по имени?
- Я Микула есть, мужик, я Селянинович, я Микула - "меня любит мать сыра земля".

31.

Вот и вся былина-загадка, и опять, как видите, слову "земля" нельзя придать никакого
значения, кроме буквального. "Тяга" в этой самой натуральной земле - той самой,
которая у вас в цветочных горшках, оказывается столь огромной, что с ней не в
силах совладать богатырь, которому ничего не стоит разнести в пух и прах, от
нечего делать, целую "державу". Этот богатырь, ухватившись "обеими руками", из
всех сил натужившись, едва-едва мог только на волос поднять мужицкую сумочку ту ношу, которую народ носит за плечами, и так легко, что богатырю не догнать его
на добром коне.
Читая эту былину, некоторое время недоумеваешь, почему и зачем неведомый
автор ее, цель которого была показать "тягу земли", заставляет богатыря догонять
прохожего пешехода. Но, вчитавшись в былину, видишь, что все в ней глубоко
обдумано, все имеет огромное значение в понимании сущности народной жизни:
тяга и власть земли огромны - до того огромны, что у богатыря кровь алая выступила
на лице, когда он попытался поколебать их на волос, а между тем эту тягу и власть
народ несет легко, как пустую сумочку. Все это так именно есть и до сего дня.