Пётр Яковлевич Чаадаев

1.

Сделали:
Востоков Д.
Воронов Н.
Пётр Я́ковлевич Чаада́ ев 1794 - 1856

2.

*шакалы*
Пётр Я́ковлевич Чаада́ ев (27 мая 1794, Москва —
14 апреля 1856, там же) — русский философ (по
собственной оценке — «христианский философ»)
и публицист. В 1829—1831 годах создал своё
главное произведение — «Философические
письма». Публикация первого из них в журнале
«Телескоп» в 1836 году вызвала резкое
недовольство властей из-за выраженного в нём
горького негодования по поводу отлучённости
России от «всемирного воспитания человеческого
рода», «духовного застоя, препятствующего
исполнению предначертанной свыше
исторической миссии». Журнал был закрыт,
издатель Надеждин сослан, а Чаадаев —
объявлен сумасшедшим.

3.

Родился в старинной зажиточной дворянской семье
Чаадаевых. По дате существует разброс от 1792 по 1796
гг., но наиболее вероятной является дата 1794 года. Сын
Я. П. Чаадаева. По материнской линии — внук академика,
историка М. М. Щербатова, автора 7-томного издания
«Истории Российской от древнейших времён» и княгини
Н. И. Щербатовой. По семейной традиции в детстве был
записан в лейб-гвардии Семёновский полк. Рано остался
сиротой: отец умер на следующий год после его
рождения, а мать — в 1797 году. Его и старшего брата
Михаила забрала из Нижегородской губернии в Москву
тётка — княжна Анна Михайловна Щербатова, у неё они
и жили в Москве, в Серебряном переулке, рядом с
церковью Николы Явленного на Арбате. Опекуном
Чаадаевых стал их дядя, князь Д. М. Щербатов, в доме
которого Чаадаев получил светское воспитание. С
юности увлёкся науками, собирал собственную
библиотеку. По документам официальным опекуном был
назначен двоюродный брат отца граф Николай Петрович
Толстой.
М. М. Щербатов
«Истории Российской
от древнейших времён»

4.

Чаадаев был весьма известной личностью в обществе и до публикации
«Философических писем».
Дочь Н. Н. Раевского-старшего Екатерина писала о нём (около 1817
года), что он является «неоспоримо и без всякого сравнения самым
видным и самым блистательным из всех молодых людей в Петербурге.»
Помимо того, что он был весьма образован, имел отличные манеры, но и
«возвёл искусство одеваться почти на степень исторического значения»
(по словам М. И. Жихарева). Его дружбы искали и ею гордились. В 1819
году Пушкин сравнивает с ним Евгения Онегина, желая
характеризовать своего героя как настоящего денди: «Второй Чадаев,
мой Евгений…». Его недоброжелатель Вигель назвал его «первым из
юношей, которые полезли тогда в гении». Его современник писал о нём:
«от остальных людей отличался необыкновенной нравственно-духовной
возбудительностью… Его разговор и даже одно его присутствие,
действовали на других, как действует шпора на благородную лошадь.
При нём как-то нельзя, неловко было отдаваться ежедневной пошлости.
При его появлении всякий как-то невольно нравственно и умственно
осматривался, прибирался и охорашивался».
Екатерина
Николаевна
Раевская (Орлова)

5.

Хотя Чаадаев был лишён возможности печататься,
его работы ходили в списках, и он оставался
влиятельным мыслителем, который оказал
значительное воздействие (особенно постановкой
проблемы об исторической судьбе России) на
представителей различных направлений мысли.
Чаадаев оказал существенное влияние на
дальнейшее развитие русской философской
мысли, во многом инициировав полемику
западников и славянофилов. По мнению А.
Григорьева, это влияние «было тою перчаткою,
которая разом разъединила два дотоле если не
соединённые, то и не разъединённые лагеря
мыслящих и пишущих людей. В нём впервые
неотвлечённо поднят был вопрос о значении
нашей народности, самости, особенности, до тех
пор мирно покоившийся, до тех пор никем не
тронутый и не поднятый».
А. Григорьев

6.

Чаадаев считал, что «обиходная» история не даёт ответов.
«Обиходной» историей он называл эмпирическиописательный подход без нравственной ориентации и
надлежащего смыслового исхода для человеческой
деятельности. Он считал, что такая история всего лишь
перечисляет беспрестанно накапливающиеся события и
факты, видя в них лишь «беспричинное и бессмысленное
движение», бесконечные повторения в «жалкой комедии
мира». Подлинно философски осмысленная история должна
«признать в ходе вещей план, намерение и разум»,
постигнуть человека как нравственное существо, изначально
связанное многими нитями с «абсолютным разумом»,
«верховной идеей», «богом», «а отнюдь не существо
обособленное и личное, ограниченное в данном моменте, то
есть насекомое-подёнка, в один и тот же день появляющееся
на свет и умирающее, связанное с совокупностью всего
одним только законом рождения и тления. Да, надо
обнаружить то, чем действительно жив человеческий род:
надо показать всем таинственную действительность, которая
в глубине духовной природы и которая пока ещё
усматривается при некотором особом озарении».
П. Я. Чаадаев

7.

По мнению Чаадаева, западно-европейские успехи в области
культуры, науки, права, материального благополучия — являются
прямыми и косвенными плодами католицизма как «политической
религии».
Католическая церковь для Чаадаева выступает прямой и законной
наследницей апостольской церкви. Именно она является
единственным носителем соборного, кафолического начала. К
православию он относится намного холоднее. Чаадаев критиковал
православие за его социальную пассивность и за то, что
Православная церковь не выступала против крепостного права.
Изоляционизму и государственничеству русского православия
Чаадаев противопоставлял вселенскость и надгосударственный
характер католичества. Философ мечтал о том дне, когда все
христианские исповедания воссоединятся вокруг папства, которое,
по его мнению, является «постоянным видимым знаком» и центром
единства мирового христианства. Ознакомившись с произведением
Чаадаева, император Николай I назвал его «смесью дерзкой
бессмыслицы, достойной умалишённого», после чего Чаадаев был
объявлен сумасшедшим.
Николай I Павлович

8.

Толкование Чаадаевым в 1-м письме христианства как метода исторически
прогрессирующего социального развития при абсолютном значении культуры и
просвещения, власти идей, развитого правосознания, идей долга и т. п. послужили
ему основой для резкой критики современного положения дел в России и того хода
истории, который привёл её к этому состоянию. Он пишет, что выход православной
церкви из «всемирного братства» во время Схизмы имел, по его мнению, для
России самые тягостные последствия, поскольку громадный религиозный опыт,
«великая мировая работа», за 18 веков проделанная умами Европы, не затронули
России, которая была исключена из круга «благодетельного действия» Провидения
из-за «слабости нашей веры или несовершенства наших догматов». Обособившись
от католического Запада, «мы ошиблись насчёт настоящего духа религии», не
восприняли «чисто историческую сторону», социально-преобразовательное начало,
которое является внутренним свойством настоящего христианства, и поэтому мы
«не собрали всех её плодов, хоть и подчинились её закону» (то есть плодов науки,
культуры, цивилизации, благоустроенной жизни). «В нашей крови есть нечто,
враждебное всякому истинному прогрессу», ибо мы стоим «в стороне от общего
движения, где развивалась и формулировалась социальная идея христианства».

9.

Спасибо за внимание!